Куны не нужны - Анастасия Долинская
Дверь пикнула и Ева потянула ручку – та поддалась. Девушка шагнула вперёд и увидела старую бетонную лестницу, ведущую ниже. Зажглась неоновая подсветка.
Ева спустилась вниз и перед ней распахнулись ещё одни двери. Она увидела небольшой кабинет, дорого, но безвкусно обставленный. Особенно ужасно здесь смотрелось огромное зеркало в раме и огромный стол. В конце комнаты был ещё один выход с погасшей табличкой «не входить». В кресле сидел рептилоид. Конечно, назвать маргиналом его было нельзя – белый халат с закатанными рукавами, серьёзная книга о нейрофизике в руках. Однако, шрамы на косточках пальцев и отсутствие чешуек на шее выдавали в нём болезненное бойцовское прошлое. Он молчал, рассматривая девушку.
– Нейбор не настолько мне знакомец, чтобы светить его именем. Однако, возможно у тебя какое-то дело ко мне?
– Вы Мнемос? Это вы стираете память?
– Нет, что ты, я не занимаюсь таким, это же противозаконно.
Ева нахмурилась.
– Если вы действительно Мнемос, то вы должны знать моих друзей. Вы стирали память Эду – мужчине, которого обвиняют в убийстве матери. И вы стирали память Пи.
– Всех не упомнить, – рептилоид облизнул губы.
– Дело в том, что… вы стирали воспоминания об убийстве у Пи. А у Эда ничего такого не было, верно?
– Я понимаю, к чему ты клонишь, – вздохнул рептилоид, – но помочь ничем не могу. Тебе пора.
– Что? Но я столько искала вас!
– Очень жаль, – рептилоид указал на дверь.
– Нет, стойте. Мне важно знать правду. Вы стирали воспоминания Пи об убийстве матери Эда? Это он сделал?
Мнемос уткнулся в книгу.
– Я понимаю, что ваша деятельность незаконна, но ведь из-за вас проблемы у невиновного, – почти закричала Ева.
– Такова жизнь, – её собеседник поднял бровь и перелистнул страничку, – Вали.
– Послушайте, у Эда будет ребёнок. А Пи мёртв. Я его убила… Но у меня были на то причины. И я не могу предоставить в доказательство свои воспоминания, пока все считают Эда убийцей.
– Я понял, у тебя всё запутано, но я тут явно не при чём, поэтому двигай отсюда, – рептилоид потёр переносицу, отложил книгу, встал и прошёлся по кабинету до стола.
– Нет, вы при всём! Пи убил женщину, его смерть была фактически разрешена. Я защищала женщину, которая носит ребёнка Эда – но я не могу сказать об этом, не подставив её. А Эда все считают преступником. И лишь вы можете сказать правду. У вас осталось что-то, какие-нибудь записи? Или хотя бы что-нибудь?
Мнемос смерил её взглядом, вздохнул ещё глубже и тяжелее, чем прежде, лениво и спокойно вытащил из-под стола пистолет и направил его на Еву.
– Мне очень жаль, что сложилась такая ситуация – прознёс он, выговаривая каждую букву, – Но помочь я не могу. Вали уже нахер.
Девушка подняла руки. Её глаза испуганно округлились, нижняя челюсть затряслась, а лоб мгновенно покрылся испариной. Ева сделала шаг назад, к двери, но потом что-то двинуло её вперёд. Она подходила к Мнемосу, подняв руки и глядя то ему в глаза, то на пистолет:
– Я знаю, что так легче – просто отослать меня и ничего не сделать. Но неужели нельзя хоть раз в жизни поступить правильно? Если вы дадите показания, это спасёт несколько жизней…
– Не подходи ко мне, – рептилоид потряс пистолетом.
Между ними было уже чуть больше метра.
– Серьёзно, – прошипел Мнемос, – отойди. Мне ничего не стоит грохнуть тебя. Скоро придут мои ребята и мы хорошенько спрячем труп, а потом начисто об этом забудем, ты ведь понимаешь, что это вполне реально? Тебя никто не найдёт и никто не узнает, что это был я.
– Вы не убийца, – покачала головой Ева, опуская руки, – Вы же учёный.
– Много ты знаешь…
Девушка посмотрела ещё раз в дуло пистолета, отошла к стенке и сползла по ней, уткнувшись лицом в колени.
– Ну и что мне тогда делать? – она всхлипнула, – Как спасти подругу, себя, Эда? Как?
– Ну хватит, ещё мне тут соплей твоих не хватало, – рептилоид опустил пистолет и подошёл, – Мне правда жаль. Но я не хочу подставлять свою шкуру из-за твоих проблем.
Ева снова всхлипнула.
– Эй, – Мнемос снисходительно похлопал её по плечу.
Он расслабился, увидев слабую, плачущую девчонку. И это было его ошибкой. Ведь уже в следующую секунду Ева выхватила пистолет, случайно выстрелив куда-то в сторону и направила его на голову Мнемоса.
– Ах ты, … – начал было рептилоид, но девушка прервала его, – Ты им пользоваться хотя бы умеешь?
– Напоминаю, недавно я убила Пи. Как-нибудь и с вами разберусь, если понадобится.
Мнемос сложил руки перед собой.
– Что ты хочешь? Ты же не поведёшь меня так, с пистолетом, до здания суда?
– Может вы всё-таки передумаете и дадите показания самостоятельно?
Учёный фыркнул, отвернулся от девушки и подошёл к зеркалу, рассматривая себя.
– Нет, мне это ничего хорошего не принесёт. Если ты способна убить, делай это здесь, в моей обители науки.
Ева подошла сзади, не убирая наведённого пистолета и сохраняя дистанцию.
– У вас остались какие-то материалы? Воспоминания Пи и Эда?
– Нет, это не так работает. Я не храню чужое дерьмо, это не моё дело, – скривил губы медик.
– Но вы их видели? – девушка сделала пару шагов вперёд, целясь в голову рептилоида.
– Да, такое приходится смотреть, чтобы понимать, что стирать, а что не нужно.
– Вы можете предоставить свои воспоминания об этом как доказательство на суде?
– Могу. Но не буду, – Мнемос стал медленно разворачиваться, но Ева сделала ещё шаг и ткнула дулом в его голову. Теперь она прекрасно видела в зеркале и себя и его.
– Стойте смирно. Что же там было?
– Да ничего интересного. Жизнь Эда была скукой смертной и я вырезал лучшую её часть – кулинарию и секс с мулаточкой. А у Пи… у него, конечно, история покруче.
– Ну? – Ева толкнула рептилоида пистолетом в затылок.
– Пи вообще то славный малый был. Я уж не знаю, что на него нашло, но заплатил он прилично и сказал, что выполнял приказ сверху. Я удалял воспоминания о том, как он убивал женщину…да, мать Эда. Но по-моему он делал это исключительно из любви к искусству.
– Как… – девушка моргнула, чтобы вставшие в глазах слёзы не мешали смотреть, – Как он это сделал?
– Довольно негуманно. Топором… Было много крови.
– Вы уверены, что это были его воспоминания? Уверены, что именно Пи убивал?
– Я профессионал вообще-то, – фыркнул Мнемос, – удалённые воспоминания велись от первого лица, рук было четыре, все синие. Это Пи
